Художник и филолог лечились от ковида
В РЕАНИМАЦИИ ИНТЕРЕСНО: ТАМ ПЕРЕДОВАЯ, ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ РЯДОМ
Мы публикуем материалы, написанные в первый год пандемии коронавирусной инфекции. Собираем подборку текстов – опубликованных и нет – для того, чтобы сохранить в памяти новости о работе врачей, репортажи журналистов, интервью с пациентами.
Так получилось, что в одной больнице, в одно и то же время оказались два творческих человека - художник и филолог. И как только они почувствовали себя более-менее нормально, начали писать о том, что видят вокруг, вглядываясь в уникальный опыт перепрофилированных больниц, в работу врачей и сестёр.
День рождения в реанимации
Петербургский художник-карикатурист Александр Зудин оказался в переоборудованной под госпиталь для пациентов с коронавирусной инфекцией поликлинике № 42, что на улице Ленсовета в Московском районе.
Александр рассказал, что в опасность вируса верил, не был среди отрицателей: «Верил и осторожничал. Не выходил. Занимался живописью. А в мае в дом проник вирус. В июне уже на дыхании отразилось и так далее. Слабость была жуткая. Я решился вызвать скорую, приехала быстро — 15 минут. Я боялся, что придётся где-то в очереди стоять, а меня повезли в эту переоборудованную поликлинику. И сразу в реанимашку».
Про реанимацию Зудин сказал так: «Сразу стало легко, так как подсоединили кислород. И я за четыре дня почти восстановил сатурацию (наполнение кислородом) лёгких, которая до этого была уже 86−88 (крайне низкая, опасное состояние)».
Художник попал в реанимацию 6 июня — в День рождения Пушкина, там и отметил 10 июня свой 60-летний юбилей.
«Лежу я в реанимации. Замечаю какую-то суету возле моей кровати. Что за консилиум, думаю. И вдруг слышу отдалённые звуки хора: «Поздравляем! С юбилеем! «(Отдалённые — потому что все в масках и защитных костюмах). В тот же день мне принесли новую табличку на кровать. В прежней стояла цифра «59». Думаю, ну молодцы, внимательно читают досье». Позже выяснилось, что эту пиар-акцию организовала жена Александра. Накануне она привезла в реанимацию целый пакет черешни.
В реанимации человек лежит голый, если есть сознание и силы — размышляет. Зудин шутит: «Иногда думал — лучше бы без одежды были студентки—медики, а не бабуля на соседней кровати».
Было ли страшно? Зудин отвечает так: «Когда стал дышать полной грудью под кислородом, тогда не страшно стало. Страшно было, когда силы куда-то ушли. Честно думал, что это сердце. Оказалось — легкие. А кардиограмма в норме».
И ещё наблюдение художника: «Между прочим, в реанимации интересней лежать, чем в палате. Там передовая. Там и жизнь, и смерть совсем рядом».
Но как только ему стало легче, перевели из реанимации в палату, и Зудин начал рисовать — благо из дому передали блокнот и ручку.
«Когда перевели в палату, я получил доступ к смартфону. И к одежде, и к творчеству. Общаюсь в мессенджере, по телефону звонить не решаюсь, чтобы не тревожить соседей по палате. Ковид проявит лишних людей, — продолжает рассказ Александр. - Это про то, сколько людей потеряют привычный круг работы, станут фрилансерами, научатся работать из дому».
Ближе всего ситуация к модели полевого госпиталя
Одновременно с Александром Зудиным здесь же лечится от ковидной пневмонии Инна Сергиенко — научный сотрудник Пушкинского Дома. Инна — художник слова, специалист по детской литературе, автор диссертации на тему обазовательных книг для детей в России в XVIII веке. Инна в соцсети описывает своё пребывание в той же больнице. Вот одна из недавних записей:
Всем доброго вечера, с вами снова хроники города Питера! Итак, наш ковидарий, 7 июня кривовато воткнутый на грядку 42 поликлиники, прижился, пошёл в рост и расцветает как роза, хорошея день ото дня.
В воскресенье нам дали горячую воду, правда не везде и хаотично, но это вызвало в ходячих пациентах здоровый азарт, мы овладели дао принятия душа в 3 часа ночи за 3 минуты и теперь лежим чистенькие, как в гробу. Это очень украшает нашу жизнь.
Обеды стали не только условно съедобными, но некоторые и условно вкусными, в меню завтрака появились масло и сыр, а на ужин нам перепало по яйцу. Жизнь налаживается определённо.
Сегодня появилась возможность сделать КТ прямо здесь, до этого был только рентген. Медперсонал срабатывается, бросаясь на ковид с закрытым забралом, тепм деятельности нарастает, и теперь основной задачей становится не столько дождаться назначения, сколько отбиться от того, что вовсе не назначено, а может быть, сделано лишь усердия ради.
Так, вчера в ночи, мне все же воткнули капельницу с каким-то левым антибиотиком, но на фоне того, что я уже представляю собой лежачую таблицу Менделеева, ущерб считаю несущественным.
Врач наш озадачился и сказал: «Если придут вам делать капельницу, то не давайтесь, а если укол — то давайтесь».
К среднему медперсоналу на помощь пришли волонтеры из медучилищ и студенты первых курсов. Совсем юные девушки лет 17. Их приход высвободил силы и позволил не только приблизить выполнение назначений к чему-то, похожему на график, но и заняться уборкой.
Вообще, ближе всего ситуация к модели полевого госпиталя, развёрнутого теми силами, какие нашлись. И с этой точки зрения, всё идёт отлично. Врачи учатся на ходу и наш лечащий врач (М. Г. Алиев) каждый день входит в палату с видимыми глазу хитами новых компетенций (образ полевого госпиталя неизбежно вызывает у меня ассоциации с ролевой игрой. Ролевики поймут).
Если бы мне сказали, что вот теперь я в одном лице вирусолог, пульмонолог, кардиолог, невролог, инфекционист, флеболог и должна лечить ковид таблеткой аспирина, работая по 2−3 суток в противочумном костюме, я бы убежала в лес и больных некому было бы лечить вообще. Так что все здесь герои, это безусловно.
Старушки в соседнем отсеке обсуждают: врачи к ним ходят или черти, и приходят к выводу, что всё-таки черти. Это умиляет. Всем здоровья и сил!
Галина АРТЁМЕНКО
лауреат премии «Золотое перо»-2020 «Журналист года»
Опубликовано на портале МР7.ру 17 июня 2020 года
Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга