Ох уж эти юбилеи!
В одном из июньских номеров журнала «Город 812» ответственный секретарь редакции Ирина Чуди написала о писателе Викторе Голявкине и вспомнила в связи с этим об одном курьезном эпизоде, связанном с его именем. Многие тогда, вспоминает Чуди, пытались подражать Голявкину, даже такой замечательный ленинградский литератор, как Марамзин, живущий ныне в Париже.
Кстати, про Марамзина тогда шутили (о чем, возможно, Чуди забыла), что это «Карамзин в эпоху маразма».
Эпоха и в самом деле была маразматической, и история с рассказом Голявкина – еще одно тому подтверждение.
…Крохотный этот рассказик (журнал «Город 812» даже перепечатал его) под названием «Юбилейная речь» опубликовал журнал «Аврора» в декабрьском номере 1981 года. Рассказ попал на 75-ю страницу, а как раз в декабре отмечалось 75-летие Л.И. Брежнева. Совпало все: дата, номер страницы, название и юмористически-издевательское содержание. Утверждалось, например, что после смерти юбиляра его именем назовут ипподром, «он ведь так любил лошадей». А в СССР все знали, что Брежнев любит машины и даже коллекционирует их.
Пасквиль на Брежнева – не сомневаясь, решила страна. Всем так хотелось верить, что хоть кто-то осмелился вслух посмеяться над старым маразматиком, руководившим советской державой.
Журнал изъяли из библиотек и из киосков. На черном рынке он взлетел в цене. Но ни Голявкин, ни «Аврора» никакого пасквиля на генсека не замышляли. Голявкин в это время лежал с инсультом, а удар разгневанной компартии приняла на себя «Аврора». Как справедливо замечает Чуди, это назвали тогда вторым залпом «Авроры». Глеба Горышина, главного редактора, и меня, ответственного секретаря, вызвали на заседание в Смольный и сняли с работы. С тех пор эта история как шлейф все время тянется за мной. «Неужели вправду все произошло случайно?» – то и дело кто-нибудь спрашивает меня. Мне показалось, что и Чуди не очень-то верит в случайность. Но в том-то и весь курьез, что совпало случайно. А скандал раздули. Это вообще было стилем эпохи маразма: делать из мухи слона и портить людям жизнь. Мне же явно не везло с юбилеями вождей.
100-летие со дня рождения Ленина в 1970 году отмечалось с невиданным размахом: портреты вождя, лозунги с его именем, цитаты висели повсюду, даже в скобяных лавках.
Помню, как в ломбарде на Петроградской стороне, где пестрели указатели «Золото в залог», «Меха в залог» и т. д., все затмевал аршинный лозунг: «Ленинизм – залог наших побед». А в больнице имени Коняшина на Московском проспекте, куда я ходила навещать свою сестру и где в хирургическом отделении на костылях и в инвалидных колясках едва передвигались больные, висел плакат «Ленин и теперь живее всех живых!».
Какая-то кондитерская фабрика, кажется в Казани, умудрилась соорудить торты с портретами Ильича. Над этим поиздевалась прогрессивная в те годы «Литературная газета»: «Отрежь мне ухо от Ленина». Словом, забавного было немало.
Отличились и мы. В газете «Скороходовский рабочий», где я тогда была редактором, заметка под названием «Все дороги ведут в Ульяновск» начиналась безобидной фразой: «Поезда, автобусы, самолеты с экскурсантами спешат на родину Ленина». А кто-то из наборщиков в типографии Лениздата возьми да и пропусти в слове «поезда» букву «о». Корректоры ошибку не заметили, а бдительные читатели хохотали несколько дней.
– Диверсия! – стучали кулаками по столу в парткоме фирмы «Скороход», вызвав меня на ковер.
– Ну какая диверсия? Опечатка! – пыталась я возражать.
– Опечатка?! – кричали мне в ответ. – За такие опечатки людей расстреливали в прежние-то времена.
Про прежние времена я знала все – моего отца в ГУЛАГе расстреляли вообще неизвестно за что.
Партком начал расследование. Замсекретаря парткома Ольга Ивановна Ветлужская потребовала отвести ее к директору Лениздата. Я позвонила Вадиму Набирухину и попросила принять нас.
– Вадим, – сказала я ему. – У меня тут скандал.
– Из-за чего?
– Из-за ошибки. Посмотри на четвертой полосе заметку «Все дороги ведут в Ульяновск».
– Посмотрел, – сказал он. – Ну и что?
– Первое слово прочти.
– Прочел. Ну и что?
И он не заметил!
– Прочти внимательно.
– А-а! – наконец воскликнул он, рассмеявшись. – Они что, не знают, что это слово пишется через «и»?
– Шутишь! – сказала я, чуть не плача. – А меня с работы снимают.
– Ну, не реви. Приезжай, – распорядился Набирухин.
А у себя в кабинете разыграл перед Ветлужской настоящий спектакль.
– У нас, уважаемая Ольга Ивановна, такие опечатки называются «шутки наборщика». Вот однажды какой был случай. Приехали в город артисты московского театра «Ромэн». Нам заказали в срочном порядке гигантские афиши. Мы отпечатали. В городе их развесили: «Выступает цыганский хор». А в слове «хор» наборщики вместо «о» набрали «е». Представляете?
Целомудренная Ветлужская стала пунцовой то ли от смущения, то ли от возмущения и поспешила ретироваться.
Вопрос о снятии меня с работы как-то сам собой испарился…