Воспоминания журналиста о перенесённом ковиде
ТАИНСТВО ПОЯВЛЕНИЯ НОВОЙ ЖИЗНИ
Мы публикуем материалы, написанные в первый год пандемии коронавирусной инфекции. Собираем подборку текстов – опубликованных и нет – для того, чтобы сохранить в памяти новости о работе врачей, репортажи журналистов, интервью с пациентами.
Весной двадцатого года я сидела на даче. Работа позволяла. Самоизоляция, свежий воздух, лес вокруг, высокие сосны. Набухшие почки, первая зелень.
Несколько раз пришлось выбраться в город: магазины, аптека. Один мужчина в аптеке спросил лекарство от гриппа. Я сразу дышать перестала, вылетела оттуда пулей и побежала бегом.
Очень боялась заболеть. Без маски – никуда. Руки – санитайзер, потом мыло и опять санитайзер. Но и это не уберегло. В конце мая я заболела. Где могла заразиться? Как и у многих – нет ответа.
Запершило горло. В глазах будто песок. Болит голова. Сначала решила, что меня на прогулке продуло. Но за два часа поднялась высокая температура.
Когда только заболела, то сразу подумала, что это коронавирус. И… обрадовалась. Ну, знобит, подумаешь. Потому что первоначальные ощущения были, как при обыкновенном гриппе с температурой. Только потом пришло понимание, что это совсем не грипп.
На второй день болезни уехала в город. Срочно записалась на платный тест. Врача не вызывала. Сначала даже настроение хорошее было. Сын на завтрак овсянку варил. Друзья и родные звонили – писали. Морсы пила всякие. Витамины, минералы. Лучше всего пересматривались фильмы. Старые, любимые. Но лёжа. Тяжело сидеть на кровати и держать голову вертикально. Выбирала, что почитать. Понимала, что толстую книгу не поднять, не удержать в руке. Брала тоненькую.
На третий день сдала тест. А вирус постепенно спускался всё ниже. Сначала связки, потом трахеи, бронхи. Кашлять стало больно. Ломало всё тело. Болели мышцы спины и плечи. Даже кожа. Раньше такого никогда не было. Каждые несколько часов меняла футболки, мокрые от пота.
Из-за высокой температуры искажалось восприятие. Не смотрела, а всматривалась в окружающие вещи. Растворялась вдали работа. Исчезали отношения с людьми. Оставалась я сама с собой. И следила за бесконечным движением золотой рыбки в аквариуме на столе.
На четвёртый день болезни не выдержала и позвонила в поликлинику. Вечером пришла врач-женщина. На три минуты. Послушала. Ничего не объяснила. Протянула листок – рецепт с заранее напечатанными названиями лекарств и убежала. Сказала только, что мне нужно подойти в поликлинику и сделать ренген. Я дар речи потеряла. Нормально так. С подозрением на ковид идти в поликлинику заражать людей. И хоть ответ на тест ещё не подтвердили, но мне это было очевидно. Действительно, на следующий день пришёл положительный тест на ковид. Кто б сомневался!
Далее события развивались по классическому сценарию. Дикие головные боли. Болело всё. Даже нос и уши. Спать не хотелось. Я поняла, что такое «тяжесть в груди». Старалась не паниковать.
Дни проходили. Температура не спадала. Тошнота и дикий кашель. Все силы уходили только на то, чтобы просто хорошо дышать. Раздышиваться. Не глубоко, поверхностно, тихонько. Но спокойно и равномерно. Тяжело стало разговаривать. Большей частью молчала.
Опять не выдержала и записалась на компьютерную томографию. На пять часов утра. Нужно было принять душ и помыть голову. Страшно вспомнить, как я это проделала. И как же замучил кашель!
Утром мне позвонили из центра, где КТ делала. Сорок пять процентов поражения обоих лёгких. Ковид средней тяжести. Рекомендовали госпитализацию. И вот, я в больнице. В отдельной палате. Сказали лежать на животе. Плохо по-прежнему. Глаза открытыми больно держать. Фильмы не посмотреть. И сатурация низкая.
Когда болеешь, время течёт по-другому. Не торопясь, смотришь на простые вещи. Например, как качается ветка дерева. За окном росла старая берёза с тяжёлой кроной. Птичья жизнь на берёзе меня поддерживала, когда тяжело дышалось бедными моими лёгкими. Скрип старого дерева, шелест листьев, голоса птиц – вот мои больничные концертные залы и филармонии.
Как-то утром к окну подлетела незнакомая птица: больше воробья, но намного меньше голубя, белая бровь над глазом. Спинка коричневая, а живот светлый с тёмными пятнышками, на боках немного рыжих перьев. Это оказался дрозд-белобровик. Спасибо интернету.
Милая пичуга начала под моё окно таскать жёлтые старые травинки, какие-то прутики и пристраивать их на карниз. Целый день самочка приносила сено-солому, а потом начала вить гнездо, переплетая стебли. Деловито таскала землю для укрепления стенок своего домика. Рук нет, строительного образования нет. Как у неё это получалось? Пернатый папа помогал будущей мамаше, строительный материал подносил. К вечеру на карнизе красовалось аккуратное красивое гнёздышко. Потрясающе!
Хотелось к окну поближе переместиться, подсмотреть, но понимала, что испугаю пернатую парочку.
Наступил следующий день — нет птиц. Ещё день — нет птиц. Сделали гнездо и пропали? Потом я узнала, что оказывается у белобровиков гнездо должно несколько дней сохнуть, чтобы набрать прочность.
А я в это время начала выздоравливать. Температура опустилась до тридцати шести и шести. Появился аппетит… Меня поддерживали все – родные, друзья, даже птицы. Это помогало восстанавливаться.
И вот дроздиха прилетела и снесла яйцо! Затем другое... В итоге в гнезде красовались пять зеленовато-голубых с серыми крапинками яиц. Как будто из коллекции полудрагоценных камней.
Вначале я волновалась, что пичуга испугается меня и бросит гнездо с яйцами. Первые два вечера я даже свет в палате не включала. Потом подумала, что наоборот, надо птицу приучать к электрическому свету – мало ли кто после меня здесь поселится. Начала свет включать.
Так как птица сама себе еду добывает, то ей улетать приходится. И в гнездо несколько раз синичка-лазоревка заглядывала, даже на край садилась. У меня тогда тоже возможность появлялась в гнездо заглянуть, рассмотреть всё подробно. На двух яичках были белые точки помета. Эти запачканные яйца то в одной стороне гнезда оказывались, то в другой. Я догадалась, что моя дроздиха своим тёмно-жёлтым клювом яйца переворачивает…
В палате было довольно душно. А с ковидом нужен свежий воздух. Так что окно я каждый день открывала. Утром открою, вечером закрываю. Птица, конечно, пугается. Вспорхнет, но ненадолго. И минуты не пройдёт, уже опять на гнезде сидит.
Ко мне ежедневно приходила делать ингаляцию врач-физиотерапевт. Мы с ней вместе пёстрой самочкой на гнезде любовались и переживали, кто в палате окажется после меня. Врач говорила: «Ой, как положат сюда того, кому на всё плевать, смахнёт гнездо вместе с птицей…». Я просто за сердце хваталась.
Наконец, начала быстро выздоравливать. Отменили капельницы. Поражение лёгких уже тридцать процентов. Термометр в сумку спрятала - температура нормальная. Волшебное чувство, когда волосы перестали быть постоянно мокрыми от пота. Завтра на выписку. Осталась одна ночь здесь.
Выписываясь из больницы, оставила записку на подоконнике для следующего пациента: «Пожалуйста, берегите птичку и её гнездо. Это дрозд – белобровик. Она сидит на яйцах уже четыре дня. Вам – скорейшего выздоровления!».
При прощании я попросила у доктора номер телефона, чтобы узнавать дроздовые новости. И через пару дней позвонила. Рассказ врача меня поразил. В палату положили молодого человека, ещё большего «любителя природы», чем я. Пациент необычайно трепетно относится ко всему живому, в городе стоит жара, а парень совсем не открывает окно, уверяет, что ему не жарко. И никого к стеклу-экрану не подпускает. Мало того - ещё положил на подоконник одеяло, чтобы пернатую маму с детьми от посторонних взглядов отгородить. Больше всего переживает, когда принимает душ или выходит в коридор, что кто-нибудь зайдёт и птицу испугает. Ну а та чувствует себя прекрасно. Из яиц вылупились птенцы. И мама дроздиха кормит их червяками!
Вот и счастливый конец истории. Слава Богу и спасибо докторам Александровской больницы, я вылечилась, да ещё и оказалась причастна к таинству появления новой жизни.
Алёна ВИНКЛЕР,
журналист, музеевед, писатель
Фото автора
Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга