В «Известиях» — с 1959-го по 1980 год, собкор, заведующий корреспондентским пунктом газеты в Ленинграде, специальный корреспондент в Москве.
«Имя на камне»
«Его судьба неотделима от Санкт-Петербурга» — так в апреле 2009 года на страницах «Известий» начал прощальное слово памяти Бориса Сергеевича Гусева его давний ленинградский (а потом и московский) коллега и друг Дмитрий Федорович Мамлеев. В свое время они оба начинали газетные биографии в ленинградской молодежной газете «Смена». Потом были короткие «остановки» Гусева в «Советской торговле» и «Водном транспорте».
В 1959 году Мамлеева, собкора «Известий» по Ленинграду и области, перевели в Москву, и он тут же порекомендовал на свое место в ленинградском корпункте Бориса Гусева. «Красная стрела» этой связки «Мамлеев – Гусев, Москва – Ленинград» была скорой и надежной. Их тандем (редактор – собкор) обеспечивал «Известиям» неизменно качественные материалы, представлявшие всю палитру газетной тематики — промышленность и наука, армия и история Великой Отечественной воины, мораль и культура... Эмоциональное и острое перо Бориса Гусева было хорошо знакомо читателям. И вот теперь Дмитрий Мамлеев через газету прощался с другом, вспоминая его жизненный путь:
«В суровом, голодном блокадном городе он в 15 лет ушел добровольцем в армию. Он с гордостью надевал в День Победы медаль “За оборону Ленинграда” и орден Отечественной войны... Воспитанник престижного педагогического института имени Герцена, он стал специальным корреспондентом “Смены”. Как талантливого очеркиста и фельетониста, его скоро заметили, и в 1960 году Гусев стал собственным корреспондентом, а затем руководителем отделения газеты на берегах Невы. Несколько лет спустя его пригласили в столицу в группу специальных корреспондентов при секретариате “Известий”. Он попал в избранный круг газетных асов и работал рядом с Анатолием Аграновским, Евгением Кригером, Борисом Галичем, Саввой Морозовым.
Гусев глубоко вникал в проблемы заводской жизни, научно-технического прогресса, писал о знаменитых ленинградских рабочих, академиках и деятелях культуры. Но особо его привлекали судьбы героев войны. Борис Гусев издал несколько книг: “Открытие”, “Дороже золота”, “Имя на камне”, документальную повесть “Выход из окружения. Жамсаран и его дочь”»...
Многого не успел рассказать о своем друге Дмитрий Мамлеев. Не упомянул об их совместной работе по восстановлению доброго имени дивизионного комиссара 2-й ударной армии Ивана Зуева, героя Великой Отечественной, об очерках, посвященных его боевому пути, о послевоенных встречах с женой и сыновьями героя, о борьбе с военными чинушами, наложившими запрет на документальный фильм «Смерть комиссара», снятый знаменитым кинорежиссером Романом Карменом по их сценарию. Эту громкую эпопею (12 тысяч писем-откликов в редакцию) Борис Гусев поведал на страницах Исторического клуба «Известий» спустя сорок с лишним лет, назвав её – «Смерть и возрождение комиссара».
...Он вообще был активным и желанным автором в этой газетной рубрике. И уж коль скоро об этом зашла речь, стоит вспомнить еще об одной публикации, которая открыла многим читателям неведомые страницы биографии Бориса Гусева и новые грани его характера. В заметке «Снадобье для самозванки» Борис Сергеевич вступился уже за честь своего собственного рода, вступился яростно и бескомпромиссно. На заре гласности конца 80-х годов Гусев опубликовал в «Новом мире» (а потом выпустил отдельной книгой) документальную повесть «Доктор Бадмаев» — о своем знаменитом деде, чье имя долгие годы было под запретом в нашей многострадальной истории. Лишь в эпоху гласности Гусев обнародовал свою родословную на страницах «Известий» и «Недели».
«Петр Александрович Бадмаев, — рассказывал Б. Гусев в упомянутой известинской заметке, — был действительным статским советником, крестником Александра III, основателем тибетской медицины в России... После переворота 1917 года деда арестовывали несколько раз. Что ему инкриминировали? В Большой советской энциклопедии (1930 г.) в статье о Бадмаеве написано: «вел доставившую ему известность в придворных кругах и крупное состояние знахарскую практику (под видом тибетской медицины)». В 1920 году дед умер. Но мстительная власть не оставила в покое его близких. В 1925 году была издана книга «За кулисами царизма. Архив тибетского врача П. Бадмаева». После ее выхода Аиду Петровну Бадмаеву, мою мать, исключили из консерватории. Как объяснили – «за фамилию». В 1937 году арестовали вдову Бадмаева Елизавету Федоровну, обвинив в незаконном врачевании. Судила «тройка», приговорили к восьми годам лишения свободы».
И вот уже в наши дни нашлась мошенница, которая стала претендовать на наследство Бадмаева (в частности, на его бывший дом в Чите), выдавая себя за его внучку, то есть вроде бы сводную сестру Гусева. В известинской заметке Борис Сергеевич разоблачил мошенничество самозванки, опираясь на скрупулезно изученные им документы из ранее недоступных архивов.
Это была последняя победа страстного воина от журналистики Бориса Гусева. Через два года близкие и друзья прощались с ним на Серафимовском кладбище в его родном городе на Неве. Символично: на этом кладбище по сложившейся в Петербурге традиции находят покой воины и моряки, погибшие при трагических обстоятельствах.
Теперь неподалеку от них на мемориальном камне высечено имя Бориса Гусева.
Из сборника «Известия»: страна, события, судьбы» (т.5, кн.4)