Время наше суровое и строгое
Продолжаем публикации материалов о журналистах блокадного Ленинграда, посвящённые 80-летию полного снятия блокады. (Предыдущие материалы читайте от 8 декабря, 26 декабря и 12 января).
Автор - Альберт Фёдорович Измайлов, член Союза журналистов СПб и ЛО, житель блокадного Ленинграда.
В сборнике «Литературный Ленинград в дни блокады», который был издан под редакцией В.А. Ковалева и А.И. Павловского, отмечалось: «Литература блокадного Ленинграда, продолжавшая жить интенсивной жизнью на протяжении трех лет небывалой осады, является в свою очередь исключительным в истории искусства примером непреклонной жизнестойкости, упорства и могучей силы художественного слова. Не случайно, а закономерно, что это слово принадлежало советским писателям, художникам социалистического реализма».
Анализ множества печатных, литературных, эпистолярных текстов, созданных в осажденном, военном, борющемся Ленинграде, свидетельствуют о высокой социально-политической активности людей, творческих личностей, многосторонней тематике их интересов. За годы войны в осажденном Ленинграде было напечатано и распространено свыше более полутора тысяч наименований книг: по истории России, медицине, военному делу, русской классике, народному песенному творчеству.
«Военные корреспонденты, ‑ отмечал военкор Лившиц, ‑ чувствуют себя на фронте политработниками и приносят пользу не только, как литераторы, но и как политработники в общении с читателями и бойцами. Каждый работающий в армейской печати получил возможность лучше узнать людей – и красноармейцев, и командиров, и политработников».
Георгий Макогоненко особо отмечал высокую роль ленинградского радио в объединении всех трех групп писателей (флота, армии, и города) у микрофона радиокомитета, что дало мощный единый агитационно-пропагандистский заряд на широкую аудиторию армии, флота, населения.
«Я был 9 января 1942 года на Кировском заводе, ‑ говорил А. Дымшиц, - видел, как с заводской территории открыли огонь по неприятелю, защищая завод «Русский дизель» на набережной Фокина, который подвергался вражескому обстрелу. Я видел девочку-школьницу, которая на своих плечах притащила старую женщину в аптеку и как ту не хотели там принимать, с возмущением говорила, что вызовет милиционера в случае отказа. В этой девочке говорил нарождающийся государственный разум ленинградца. И вот теперь появилось новое движение ленинградцев… люди потянулись на огороды… Одна женщина, пережившая первую страшную блокадную зиму, говорила: “Лебеда имеет серебристый цвет, а в корнях её имеется крахмал…“ Ленинградцы всегда чувствовали победу и останутся уверенными в этой победе, и такой город, как Ленинград, нельзя не любить всем сердцем».
Военкор Антонина Голубева рассказала такой эпизод: «Бойцы стояли на таком месте, где не было ни единого кустика. Вышел повар в недоумении, на чём варить кашу, где добыть хоть каких-то щепок или дощечек? Идет дождь. И вдруг появился в небе “Мусор-шмидт”, как называли бойцы немецкий самолет, “посеял“ целое поле листовками и улетел. Выбежавший повар кричит: “спасибо, удружил, теперь будет на чем разжечь котел и сварить бойцам кашу“.
Вера Кетлинская в статье «Дела и люди ленинградской эпопеи» отмечала: «С огромной организационной хваткой решались все труднейшие проблемы тех дней – хлеб, топливо, свет, вода, огороды, уборка улиц и дворов, воспитание из домохозяек и школьников новых рабочих, пуск трамвая, борьбы с возможными эпидемиями, бани, эвакуация детей».
Военкор А. Фадеев писал: «Дети школьного возраста могут гордиться тем, что они отстояли Ленинград вместе со своими отцами, матерями, старшими братьями и сестрами… И самый великий подвиг школьников Ленинграда в том, что они учились».
Журналисты писали не только о героизме солдат и офицеров на линии фронта, во вражеском тылу, не только о мужестве и стойкости ленинградцев в черте города, но и об организации вывоза из осажденного города на Большую землю всего ценного: оборудования заводов и фабрик, транспортных средств, а главное людей: женщин, детей, стриков.
Помните слова одного из героев романа А. Чаковского «Блокада»: «А идея настоящая чем измеряется? Сознательной готовностью жизнь за нее отдать. И не только, когда на твоей стороне сила и не только сгоряча, а вот так, один на один со смертью».
Человек в осажденном Городе жил жизнью большого Ленинграда. Жил как член огромной ленинградской семьи, где твердым правилом было: взаимная поддержка, стойкость, мужество, терпение.
Напомним, что Александр Чаковский в 1944 году написал книгу «Это было в Ленинграде». И во всех последующих книгах он возвращался к теме минувшей войны. Жизненный опыт, биография писателя так или иначе возвращала его к пережитому. Ибо «неповторимое ощущение текущей жизни» уходит «в глубину человеческой души». И война, блокада-это «история человеческих чувств», мера оценки поведения человека.
В рукописи под названием «Блокада» военкор Елена Андреевна Вечтомова писала о работе полиграфистов, о работниках типографии № 2 Управления издательств и полиграфии исполкома Ленгорсовета. «Более пятидесяти человек из типографии в первые же дни войны ушли в народное ополчение, ‑ отмечала она. ‑ Кто знал, что многих из них мы не увидим больше: наборщиков, фотографов, линотипистов, слесарей, монтеров. Каждого помним… помним линотипистку Екатерину Соловьеву – веселую, «заводную» комсомолку – она была первой женщиной-снайпером на Ленинградском фронте, вернулась с десятью зарубками на ложе автомата и орденом Красной Звезды».
Она пишет о том, как в конце сентября 1941 года был сильный, нацеленный вражеский налет в квадрат, где располагались типография, госпиталь, поликлиника, пишет, как перевозили под обстрелом из Колпино чудом сохранившийся линотип, как разгружали баржи с дровами на Фонтанке, как рыли противотанковые рвы у Средней Рогатки, как работали труженики типографии: «… в уголке наборного цеха, как вспоминал наборщик П. Богданов, при трех градусах мороза работали закутанные до глаз в невообразимое теплое тряпье всего несколько человек, в том числе недавняя школьница… Пальцы прилипали к ледяному металлу литер, а набирать сводки Совинформбюро было необходимо. С трудом накатывали затвердевшие валики мерзлой краской. Еще труднее приходилось таскать полосы газетного формата. До ста оттисков!.. Наборщицу Тихонову откомандировали в декабре 1941-го в типографию Октябрьского вокзала – там печаталась газет «Смена»… У станка умер печатник Соловьев и Ася Тихонова совсем еще неопытной ученицей Шурой Николаевой стали печатать сами. Времени на ученье не было. Учились в работе. Трупы рабочих, умерших возле машин на Социалистической, 14, складывали в пустых помещениях, спасали тех, кто еще держался на ногах. Поначалу хоронили в гробах, сколоченных из досок, оторванных от окон… Посылали к семье представителей, чтобы помочь, сказать слово поддержки… Жизнь в осажденном Ленинграде не останавливалась, она только стала замедленней, как бы ушла вглубь. Все, самое простое усложнилось…».
Война заставила человека раскрыть свою истинную сущность в отношениях к происходящим событиям и к людям, самому себе.
«Когда говорят о победе, ‑ отмечал военкор М. Дудин, ‑ помните, что в этой победе немалая доля усилий моих друзей гангутцев. Они были в самых тяжелых боях по освобождению Ленинграда… Может быть вам придется увидеть человека с оригинальным знаком на правом отвороте пиджака. Если вы прочтете на этом знаке «Гангут. 1941» ‑ знайте, это солдат Великой Отечественной войны, не знавший отступления».
А сегодня, как сообщает, финское издание Yle, морская пехота США проводит совместные учения с финскими военными на полигоне Синдален в районе финского города Ханко. К ним присоединяются военные из Швеции, Эстонии и Франции. Всё это происходит близ Кингисеппа, Соснового Бора, Выборга. К тому же расширяется компания по прекращению преподавания русского языка в начальных школах Финляндии.
Финляндия подписала контракт с Израилем о поставках системы противоракетной обороны «Праща Давида», ее разработали в Израиле совместно с США. Система способна перехватывать ракеты на дальности 40−300 км.
Финская армия обладает норвежской системой NASAMS 2, но диапазон высот у нее меньше. Финская армия прежде полагалась на российские системы «Бук-М1», полученные в рамках погашения Россией долга.
В свое время Михаил Дудин говорил: «Время наше суровое и строгое – нам нельзя демобелизовываться».